Слева сверкнул клинок – это белокожий воевода пронзил саблей занесшего копье сир-тя и обратным движением срубил руку, что уже занесла над Тэх-Меенем палицу. Второго язычника юный вождь опрокинул сам, проломив топором грудь, дернулся вперед и…

Топор застрял в костях врага!!!

Тэх-Меени лишь на миг отвернулся, чтобы высвободить оружие, – и в его черепе тут же засияли разноцветные всполохи, словно туда обрушился весь небесный огонь зимних ночей…

Однако верхний мир не спешил забирать храбреца на свои просторы – когда юный вождь открыл глаза, то увидел зеленые кроны, небо над ними, лениво ползущие мелкие облака.

– Живой?! – облегченно выдохнул сидящий рядом Нятва-вар, один из воинов хаяр-то. – Я уж полагал, отцу твоему нож твой и покаяние нести придется.

– Как это получилось? – Тэх-Меени поднес руку к затылку и вздрогнул от боли.

– Ты за топором наклонился, тут тебя и свалили. Хорошо, удар вскользь пришелся. Но я сего сир-тя тут же на пику насадил!

– А потом? – Юный вождь сел, осторожно ощупывая голову.

– Ты упал, драка же продолжилась. Там, на тропе новой, – махнул куда-то в сторону Нятва-вар, – не меньше сотни воинов полегло. Где чьи и не понять вовсе. Грудой лежат. Но тебя я вытянул. Ну а как на просеку мы выбились, язычники за новый завал убежали. Теперь иноземцы опять чего-то мастрячат.

Опершись на руку воина, Тэх-Меени поднялся, посмотрел себе под ноги.

– Вот, держи! – Воин протянул ему широкий пояс с нефритовыми накладками, небольшой замшевой сумкой и ножнами с бронзовым ножом. – Твоя добыча, в бою с вождя взял. Теперь домой не стыдно показаться будет. Трофей знатный.

– Это мы еще обождем, – поморщился юный вождь. – Сперва за обиды старые с Седэем сквитаемся.

Новое укрепление отстояло от старого на те же три сотни шагов. Просеку перед ним наполняли несколько свежих христианских сотен – с еще не знавшими крови копьями, еще не ломавшими черепа палицами. Но воины молодые, крепкие, решительные. Им бы только до врага добраться…

Бородатые иноземцы тем временем работали своими топорами из белой бронзы, сколачивая из тонких стволиков что-то похожее на очень длинный мост. Причем два уже были готовы, и они трудились над третьим. Скрепляли эти странные изделия поперечные стволы – тоже очень длинные, по десять шагов в каждую сторону.

Воевода подошел к колдуну, что-то подробно объяснил, показывая на жердяные щиты и размахивая руками. Затем Енко Малныче пересказал все это сир-тя. Те закивали, разошлись. Взялись за длинные стволы, развернули помосты поперек просеки, бодро потрусили вперед через строй расступившихся соратников. Незадолго перед завалом вовсе перешли на бег, а когда до укрепления осталось всего несколько шагов – задние мужчины бросили свои жердины. Хвост помоста упал, перед задрался почти на высоту в два роста, легко пролетел над бревнами и накрепко застрял, выступая далеко по ту сторону.

И почти сразу по нему побежали воины – многие, многие десятки, спрыгивая по ту сторону укрепления. Следом на стену лег второй штурмовой мостик, третий – и христианская армия могучим потоком хлынула по ним через головы защитников.

– Здорово! – только и выдохнул Тэх-Меени такой выдумке, пошел вперед.

За стеной, судя по звукам, схватка быстро подходила к концу. Язычники неожиданно для себя оказались лицом к лицу с многочисленным врагом и в этот раз не смогли даже сбежать.

Небо мелькнуло тенями, но теперь летучих колдунов ждали, и кулеврины жахнули залпами. Несколько драконов брызнули кровью, кувыркнулись вниз, роняя горшки с горючим маслом, но остальные все же сбросили их в цель.

– Помосты спаса-ай!!! – первым осознал главную опасность Тэх-Меени, со всех ног бросился вперед, схватился за нижнюю поперечину. Вместе с соратниками потянул на себя, сбрасывая с промасленного укрепления.

Общими усилиями воины смогли сдернуть мостики со стены прежде, чем она разгорелась, быстро затоптали небольшие огоньки, облегченно перевели дух.

– Не стоим! – повысил голос юный вождь, первым направляясь к джунглям. – Просеку через лес рубим! Скорее, пока наших единоверцев язычники там не задавили! Шевелись, им нужна наша помощь!

Просеку они пробили быстро и сотоварищей по ту сторону пламени застали живыми и здоровыми. Вот только крылатые колдуны в это время устроили еще налет и кувшинами с горючим маслом забросали сложенные в стопку помосты.

Между тем колдовское солнце Ямала начало тускнеть – и перед четвертым завалом уставшая армия остановилась на ночлег. Мужчины подкрепились вяленым мясом, запив его водой из нескольких бьющих на просеке родников, развернули подстилки, с наслаждением вытянулись во весь рост, и вскоре в сером сумраке, лишь слегка подсвеченном желто-красно-синими всполохами северного сияния, повисла тишина. Даже выставленные в нескольких местах дозорные вели себя бесшумно, полагаясь в ночи не столько на зрение, сколько на слух, норовя уловить любой шорох, движение, дыхание…

Отец Амвросий почивал в самом сердце воинского лагеря, между вторым и третьим пепелищем, оставшимся после сгоревших завалов. И снилось ему, похоже, нечто очень доброе, поскольку он сладко причмокивал и мелко перебирал пальцами. Холодное прикосновение к щеке заставило его мотнуть головой, потом отмахнуться, и только с третьей попытки он открыл глаза…

– Сгинь, сгинь, пропади!!! Изыди, скверна, исчадье адово!!! – внезапно разорвал тишину пронзительный от надрывности баритон. – Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя! Творца неба и земли, видимых же всем и невидимых! И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго!

Очаровательная молоденькая Ирийхасава-нэ, склонив голову набок, тихо рассмеялась – и внезапно обратилась в укутанную в шкуру дряхлую, сморщенную старуху с длинными седыми патлами. Священник взвыл от ужаса, вскинул крест, принялся молиться еще громче и истовее. Каркающе хихикая, старуха отступила к зарослям и растворилась в темноте.

Воинский лагерь зашевелился, многие мужчины даже привстали.

– Что нашло на тебя средь ночи темной, отче?! – громко и неласково поинтересовался Михейко Ослоп.

Но тут вдруг совсем с другой стороны лагеря послышался еще более громкий вопль – теперь это был крик ужаса:

– Змеи!!! Змеи-и-и! Топчи их! Топчи!

Это известие заставило вскочить уже всех – и почти везде христианские воины замечали в сумерках под ногами извивающиеся ленты.

– Факелы! – скомандовал Иван Егоров. – Высекайте огонь, дайте свет!

Однако с факелами получилось не очень. Дрова в лагере никто не заготавливал – костров же не требовалось! Потому и палок для изготовления простейших светильников под руками не имелось. В нескольких концах лагеря полыхнуло с десяток огней – и это было все. Воины испуганно шарахались с места на место, яростно топтали всякую тень, крутились на месте, по несколько раз перетряхивали свои подстилки – и каждая найденная змея только увеличивала общую панику.

Рассвет застал христианское воинство на ногах. И первые же лучи солнца подтвердили самые худшие подозрения – на земле валялись многие сотни давленых гадов.

– Только божье провидение спасло нас, други, – признал воевода. – Кабы не отец Амвросий со своей ночной молитвой, всех бы покусали. Спящего никакие сапоги не спасут, спящего и в горло, и в лицо укусить несложно. Тут молебен за чудесное спасение впору заказывать.

Священник от благодарностей зло отмахивался и постоянно бормотал себе под нос молитвы. Однако мужчины не обижались – после такого пережитого-то! Хоть и недовольный, но все едино – спаситель.

– Христианский шаман, похоже, еще и заклинания старшины развеял, – добавил от себя Енко Малныче. – Иначе так просто не отделались бы.

Воевода посмотрел на него тяжелым взглядом, но ничего не сказал, повернулся к Кондрату:

– Вели к закату дрова заготовить. Чтобы ночью у нас и свет, и огонь были. И завал этот ближний, – указал на укрепление колдовских воинов Егоров, – запалите ко псам смердячим.